Они сидели в удобных креслах, Недоселки задавали им вежливые вопросы о путешествии, но видно было, что ответы не слушали. Слишком их волновали здешние ширские дела.
– Все началось с Прыща, — начал рассказывать фермер. — И началось, как только вы уехали, мастер Фродо. Чудные у него были идеи, у этого Прыща. Уж очень он рвался командовать, да и жаден был без меры. Вот он и стал скупать все, что можно, хотя откуда деньги брал — непонятно. Скупал и мельницы, и гостиницы, и пивоварни. Еще до того, как в Засумках поселиться, он у Песошникса мельницу купил. Конечно, богатство его началось еще с Южной Чети, от отца осталось, и похоже, лучший–то лист он уже года два на сторону продавал! А в конце прошлого года уже чем только не торговал! Появилось множество верзил, настоящих головорезов, с телегами. Одни потом ушли с товарами на юг, другие остались здесь. Мы и глазом моргнуть не успели, а они уже расселились по всему Ширу, начали лес валить, дома строить и скоро хозяйничали, где хотели, и как хотели.
Но это бы еще полбеды. Старый мэр отправился в Засумки с протестом, а его схватили и посадили под замок. Вскоре после этого Прыщ стал называть себя Предводителем ширрифов, или просто Предводителем, и уж тут на него удержу совсем не стало. Если кто начинал «воображать о себе», как они это называют, сразу отправлялся вслед за Вилли. Становилось все хуже. Курево только для людей, пиво тоже, трактиры позакрывались. Не хватало всего, кроме Правил, этих было вдосталь. Если кто припрятывал что–то, громилы все отбирали — для «справедливого распределения», как они говорили, а это значит — для них, да еще ширрифам перепадало. И так плохо было, а с приходом Аспида началась полная разруха.
– Кто он такой, этот Аспид? — спросил Мерри. — Мы слышали, как один из громил говорил о нем.
– Похоже, это у них самый главный. Впервые мы о нем прослышали еще в прошлую жатву. Никто из нас никогда его не видел, но засел он в Засумках. Думаю, он и есть настоящий Предводитель. Громилы слушаются только его и делают все, что он велит. А велит он обычно ломать, крушить, жечь. Теперь вот убийства начались. Или возьми, например, Песошниксову мельницу. Прыщ разломал ее, почитай, сразу, как в Засумки переехал. Потом понагнал верзил немытых новую строить, побольше, напихали они туда колес всяких чужеземных. Тэд, дурачок, радовался, и колеса для верзил начищал там, где отец его сам себе хозяин был. Прыщ все норовил побольше и побыстрее. Он и другие мельницы так обустраивать начал. Да только «что потопаешь, то и полопаешь», и новым мельницам работы было не больше, чем старым. А с тех пор, как пришел Аспид, они вообще перестали зерно молоть. Стук да дым, и даже ночью в Хоббитоне покоя не стало. Всю нижнюю Водью запакостили, а она ведь в Брендидуин течет. Если б они нарочно хотели Шир в пустыню превратить, и то лучше б не придумали. Не верю я, что тут только Прыщова глупость. Попомните — это все Аспидовы дела!
– А то как же! — ввернул Том–младший. — Они даже матушку Прыща забрали, Лобелию, значит. Она как–то раз спускалась со своим старым зонтиком по тропинке, а навстречу ей верзилы с повозкой. Она им: «Куда это вы?», а они ей: «В Засумки». Она: «Это еще зачем?», а ей: «Сараи строить для Аспида». «Да кто ж это вам позволил?» — Лобелия, значит, говорит, а они ей: «Аспид приказал. А ну, кыш с дороги, старая карга!» Лобелия так и взвилась. «Я вот покажу вам Аспида, грязные воры!», да как треснет вожака зонтиком, а тот здоровенный такой. Ну, схватили ее, в Садок отволокли, в ее–то возрасте! И других позабирали. Некоторых и совсем уж ни за что. Лобелию–то недолюбливали, а она, вишь, боевая оказалась.
